Телеграм
Малаховский привоз. Почем тухлятина для народа?
Рынок в подмосковной Малаховке — без преувеличения уникальная торговая точка. Он известен приблизительно так же, как одесский привоз. Вся Москва в начале 90-х каталась по воскресеньям в Малаховку на знаменитую барахолку. Одни для того, чтобы загнать вывезенные из туретчины шмотки, другие — поменять обесценивающиеся инфляцией дензнаки на гнилой, расползающийся по швам, линючий, ширпотребно-дешевый, но все же товар.
Чего только там не было! При желании, кажется, в Малаховке можно было купить-продать хоть верблюда, хоть ковер-самолет. Если... договоришься с мафией. Понятия на рынке были еще те. Все торговцы на малаховской барахолке платили за крышевание люберецкой братве. Вдоль рядов бродили молчаливые конкретные пацаны, деловито собиравшие с челноков и бабулек, подрабатывающих на штучной торговле, дань. У отказывающихся платить отнимали товар и устраивали разборку. Хочешь жить — умей вертеться.
Те времена давно канули в Лету. На дворе — эпоха гипермаркетов и сетевых магазинов, конкретные пацаны либо выбились в люди и стали цивилизованными бизнесменами, либо уснули навек под тяжелыми базальтовыми плитами на малаховском кладбище. Знаменитая барахолка без них влачит жалкое существование.
— А вот курочка! Нетоптанная, белая, свежая! — продавщица из продуктового ряда назойливо зазывает к себе покупателей, однако желающих переложить к себе в авоську “нетоптанную”, почему-то не наблюдается.
Вздувшаяся кверху пузом курочка Ряба лежит прямо на солнцепеке, над тушкой роятся осы. Жалкий осклизлый трупик в крови вызывает целую гамму эмоций. Прежде всего: куда смотрит местная санэпидемстанция? Скоропортящиеся продукты продают из контейнеров — над каждым из них табличка: ПБОЮЛ такого-то. То есть в теории хозяин ларька предупрежден об ответственности за соблюдение правил торговли, имеет сертификат на товар и соответствующие санитарные предписания. Но это в теории. Потому что на практике продукты лежат в раскаленных на солнце железнодорожных контейнерах, где хранить их хозяин попросту не имеет права. Если, конечно, не хочет перетравить население.
— Весь товар в холодильнике, а это — выставочный экземпляр, — божится торговка.
Холодильник в контейнере действительно есть, но явно для отвода глаз. Потому что агрегат, по всей видимости, был выброшен на помойку еще в прошлом веке, где его подобрали и снова пристроили к делу. Так что курятина из холодильника ничем не отличается от “выставочных экземпляров”. Любопытства ради подхожу к рыбной палатке.
— Щука свежая?
— Вчера поймали.
При выходе с рынка вчерашняя щука начинает напоминать о себе запашком. Возвращаемся, чтобы вернуть в ларек тухлую рыбу.
— Вы ее не у нас брали, — парирует с ходу деваха.
Правильно. Кассовых аппаратов нет ни в вещевых, ни в продуктовых рядах, чеков, соответственно, тоже нет, ничего не докажешь.
Помнится, в 92-м году мы купили в Малаховке куртку, у которой через неделю оторвались рукава. Вернулись на рынок и пожаловались пацанам. Те набили продавцам морду и заставили отдать деньги. Да еще извинились. В общем, при пацанах был цивилизованный рынок. Не то что сейчас.
